Проснуться оттого, что рядом пустота. Пусть не сразу, но почувствовать. Ну почему он всегда просыпается раньше меня? Хотя в этом есть определенные плюсы. Мне реже приходится готовить завтрак, например. Резким движением принимаю сидячее положение и тут же проклинаю себя за это. Голова раскалывается. Ах да, очередная ссора вчера. И я опять был пьян. Пора прекращать. Рука сама собой тянется к бутылке с минералкой, стоящей на прикроватной тумбочке. Ник поставил? Плюс один к его карме. Нужно будет поблагодарить. Я тем временем оцениваю последствия вчерашней ссоры. В комнате, вроде, всё цело. Удивительно. Обычно наши распри заканчиваются куда более плачевно. Местные производители посуды и мебели, заключив с нами контракт, наверняка могли бы сколотить состояние за мизерные сроки. Костяшки пальцев правой руки саднят, но это терпимо. Делаю большой глоток живительной влаги и в блаженстве прикрываю глаза, жадно опустошая бутылку. Тело потихоньку начинает возвращаться в работоспособное состояние. Встав с кровати, замечаю вещи, разбросанные по комнате. Да, вчера мне было явно не до порядка в доме. Собираю их из разных углов и скидываю в кучу возле двери, мысленно помечая, что неплохо бы кинуть их в стиральную машинку. А заодно, в конце-то концов, навести порядок в квартире. С этими мыслями достаю из шкафа штаны и первую попавшуюся футболку и натягиваю их на себя. В душ попасть раньше чем через пол часа мне все равно не светит. Раз в квартире тишина, значит Романски в ванной, а это, как обычно, надолго. Иногда я проклинаю себя за то, что связался с ним, но понимаю, что теперь ни за что его не отпущу. Я - собственник, и своё не отдаю никому. Открываю дверь, чтобы направиться на кухню, в надежде, что завтрак уже приготовлен, и тут раздается стук в входную дверь. Я, заинтересованный в том, кого принесло с утра пораньше, заметив, что Ник открывает кому-то, инстинктивно скрываюсь в спальне, оставив дверь приоткрытой.
- Что тебе надо, Эван? - Он недоволен, и я готов вмешаться, если того потребует ситуация, но пока оставляю за собой роль незримого наблюдателя. Реплики стоящего в дверном проеме мне не слышны, и это заставляет напрягаться, ожидать какого-то подвоха, хотя, может это просто соседи. Но в таком случае, почему бы ему не впустить их? Но, кажется, у нас нет соседа с таким именем.
- Я завязал, Эван. И ты это знаешь. Давно уже завязал. И я больше не распространяю, если ты об этом. - Брови удивленно ползут вверх. Господи, чего я еще не знаю об этом идиоте? Кулак сжимается сам по себе, но я контролирую себя. Драки ни к чему. К тому же хочется тешить себя надеждой, что я неправильно его понял. Но, черт возьми, что здесь можно не так интерпретировать? Я ведь не идиот. Можно подумать они о шнурках на кроссовках беседу ведут.
- Я завязал. Убирайся из моей квартиры. Тут ловить не чего. - Он почти срывается на крик и я слышу, как громко захлопывается входная дверь. Делаю еще один большой глоток, опустошая бутылку до конца, вынимаю из пачки сигарет, лежащей на подоконнике, одну, чиркаю зажигалкой, и вдыхаю дым. Успокоения он не приносит. Да, вот уж и вправду, утро добрым не бывает. И ничерта не помогает от этой напасти, что бы там не говорили. Сейчас он опять будет читать мне нотации, что нельзя курить в квартире, но мне плевать. Я выпускаю дым из легких и, тихо ступая босиком по полу, выхожу из спальни. Он стоит, обессиленно прижавшись лбом к двери, и меня это беспокоит. Действительно беспокоит.
- Черт, я же пытался закрыть это прошлое. - Бесшумно подхожу сзади, делая очередную затяжку. Награждаю обнаженную спину Романски тяжелым взглядом, и выдыхая смесь никотина с углекислым газом, наконец начинаю говорить.
- Романски, кто это был? Ты ничего не хочешь мне рассказать? - Стою, облокотившись на стену, не сводя взгляда с партнера. Мне многого стоит не сорваться на крик, и я надеюсь, что он это прекрасно понимает. Сигарета за это время выкурена почти до фильтра, еще чуть-чуть и начнет обжигать пальцы, но сейчас это второстепенная для моего мозга информация. Гораздо больше меня интересует картина, которая разворачивалась здесь несколько минут назад. - Я спрашиваю, что здесь происходит? Чего я еще, черт возьми, не знаю о твоей жизни?!

Он поворачивается, решаясь, собираясь с силами, это видно. Он не хочет об этом говорить, но мне необходимо знать. Потому что он теперь - часть меня, как бы пафосно и сопливо это не звучало. По его выражению лица видно, что он злится, а еще его бесит, что я снова курю в квартире. Но это не главное, не это побудило его эмоции. К слову сказать я часто курю здесь, когда его нет. Потом проветриваю и всё. Пара пустяков. А он почему-то бесится. Меня это забавляет даже иногда.
- Это было мое прошлое, Даррен. И потуши эту чертову сигарету! - Тут я замечаю, что она тлеет уже совсем у моих пальцев и негромко чертыхаюсь. Иду за ним на кухню. Если он снова вздумал пить, то я ему не позволю. тут, конечно, говорят, что не мне об этом нотации читать, но... Он выбирает кофе, и я облегченно выдыхаю. Тушу сигарету о раковину и выбрасываю в мусорное ведро. И тут же закуриваю следующую. Продолжаю оставаться за спиной. Не могу сейчас смотреть ему в глаза. Я зол, но мне страшно услышать то, что сейчас я только предполагаю. Надежда ведь она как? Всегда умирает последней, а потом мы еще какое-то время тщетно пытаемся воскресить её труп. Зря, конечно, но когда люди это понимали?
- Что ты черт возьми хочешь от меня услышать?! ЧТО? - Правду, Романски. Правду. Но я не произношу это вслух. Все так же молчу, наблюдая, как очередная чашка падает из его рук и со звоном разбивается. Минус один. Он нервничает, и я его понимаю. Но не говорю. Сейчас это будет лишним. Он должен выговориться. А я - выслушать и постараться не убить его при этом. На грани фантастики.
- Хочешь знать? Приходивший человек - Эван. Он мой бывший, он наркоман. И...и он такой из-за меня. - Почти. Почти то, что я ожидал услышать. У него ничерта не получается собрать эти несчастные осколки, он просто падает рядом, прямо на пол. Я варю ему кофе. С корицей. Пока он рассказывает мне о том, что он подсадил своего бывшего на наркоту, я, абсолютно без эмоций, варю ему кофе. Достаю из гарнитура чашку, добавляю в кофе молоко, сахар. И абсолютно беспристрастно дослушиваю его признание. Я понял это из утреннего разговора, но мне нужно было, чтобы он сам рассказал мне о своем прошлом. Опускаюсь на колени рядом с ним и протягиваю ему чашку. В отличие от Ника я оказываюсь менее удачливым и опускаю руку на первый же осколок. Не обращаю внимание на кровь, рана абсолютно не достойная того, чтобы на неё обращали внимания. Неглубокий порез. Молча собираю осколки и отправляю их в мусор. Туда же летит окурок. Вытираю кровь бумажным полотенцем и наконец переключаюсь на Доминика. Мне нужно многое ему сказать, но не сорваться.
- Впредь мне не хотелось бы видеть твоих бывших на пороге нашей квартиры. И мне плевать, наркоманы они или нет. Я ведь не вожу сюда никого. - Понимаю, что меня несет не туда, но ничего не могу поделать. С тобой сейчас совершенно о другом нужно говорить. Я идиот. Открываются такие подробности, а я устраиваю сцены ревности. Беру себя в руки. Стараюсь говорить спокойно, но ничего не выходит.
- Ник, ты должен был сказать мне об этом сразу. Давно. Как только мы начали встречаться, понимаешь? Да, я хотел узнать именно это, и услышанное меня отнюдь не порадовало. - Голос начинает срываться, но я должен быть спокоен. Если я начну орать - ни к чему хорошему это не приведет. А соседи могут вызвать полицию. Такое уже было пару раз. К счастью, мой отец достаточно влиятельный человек, но однажды и ему может надоесть. Тем более у нас и так натянутые отношения. Замечаю, что Романски при полном параде. Куда-то собирался? Я вопросительно поднимаю бровь.
- Ты куда-то собираешься сегодня? Не слишком ли рановато? - Поднимаюсь, открываю окно. От того, что задал такой вопрос, вспоминаю, что на сегодня запланирована встреча с одной весьма миловидной особой. Отлично. Будет, на что отвлечься. Понимаю, что это нечестно, по отношению к Нику, но иначе никак. Полученная информация выбила меня из привычной колеи. Не так представлял я себе это утро. И планируемая встреча первоначально носила исключительно деловой характер. Отец должен был передать через свою новую секретаршу какие-то бумаги. Сейчас встреча пришлась как нельзя кстати, секретарши отца всегда были как на подбор, уж на его то вкус я мог положиться. Хотя, нужно отдать ему должное, он не изменял матери. Просто получал эстетическое удовольствие от наблюдения за ними. по крайней мере мне хотелось так думать.

Я больше не могу на него смотреть. Потому что прекрасно вижу, что еще немного и у него начнется истерика. Но и удержать себя в руках тоже не могу. Мы оба прекрасно понимаем, и оба прекрасно понимали, на что шли, завязывая отношения. Я сразу предупреждал Доминика, что со мной не все так просто, но о таких скелетах в его шкафу даже не догадывался. Это немудрено, если он завязал до меня.
- Прекрати истерику. Любовь к матери - это похвально. Но это тебя не оправдывает. Тебя насильно никто не заставлял подсаживаться на наркоту. - Внезапно я понимаю, что перегибаю палку, но от этого уже никуда не деться. Сказанного не вернешь. И я это прекрасно понимаю.
Он уверяет меня, что не изменяет. И мне хочется в это верить. Понимаю, что по себе людей не судят, и что я, в отличие от Ника, порядочная сволочь. И я не знаю, как объяснить ему, что я не хочу устраивать ему сцен ревности. Что мне важно, конечно, чтобы в наших отношениях все было хорошо, но сейчас речь идет совсем о другом, а эти фразы вырываются случайно и не имеют к делу почти никакого отношения. И сам себе пытаюсь объяснить, что упоминаю этого Эвана только потому, что если бы он не заявился в наш дом сегодня утром, то я бы ничего не узнал, и все было бы хорошо, и ничего этого не было бы.
Он протягивает мне телефон. Мельком пробегаю взглядом, киваю, кладу на стол.
- Я бы поверил тебе и без этого. Вам нужно встретиться, Ник. - Я чувствую себя виноватым, за то, что затеял эту ссору. За то, что обидел своего любимого мальчика, ради которого однажды переступил свою гордость. Но только на мгновение, потому что если я вспылю, то это надолго, и это ощущение перекрывает или как минимум притупляет все остальные. Это отвратительно, но, черт возьми, я ничего не могу с этим поделать. Ровным счетом ничего. Это отравляет мне и Нику жизнь.
- Романски, мне не за что тебя презирать. Это веха в твоей жизни. Ты сам виноват в случившемся, но ты справился. И я не удивлен. Рядом со мной слабый не выжил бы. Ты ведь сам это понимаешь. - Поправляю твою сбившуюся челку. Мальчик, ну что ты несешь... Что бы ни случилось, ты все равно останешься моим. Я, возможно, и буду тебя презирать какое-то время, но потом смирюсь, и другим не позволю лишних слов в твой адрес. Надеюсь, ты понимаешь это. Ты сейчас слишком зол. Как и я. Мы оба не в том состоянии, чтобы говорить такие слова друг другу, но я надеюсь, что ты просто понимаешь меня. Иначе несколько лет отношений были бессмысленны.
Мне нужно было перевести дух. Я вышел из кухни, собрал вещи, которые оставил у двери спальни, отнес их в ванную и поставил на стирку. Заодно совершил привычные утренние обряды - умылся, почистил зубы и сбрил легкую щетину. С удовольствием понял, что чувствую себя намного лучше и вернулся на кухню. К тебе. И к нашему непростому разговору, случившемуся так некстати.
- Ник. Я тоже сегодня уйду на какое-то время. У меня назначена встреча. Отец должен передать какие-то бумаги. Просил посмотреть, ознакомиться. - Я смотрел в окно, прекрасно понимая, что многого не договариваю. Но это все, что тебе стоит знать. Для меня сейчас главное - чтобы ты продолжал налаживать отношения со своим отцом. Ибо я разрушаю твою жизнь, а налаживать её некому.
Кажется, эту его новую секретаршу зовут Элисон. Элли... Наверняка очередная блондинка. Неплохо будет, если она окажется рыжей. Говорят у них нет души. Идеально. - Кажется у меня тоже нет души. Но когда я зол на Доминика, меня постоянно тянет налево. Наверное, так я стараюсь отомстить ему. А возможно это - просто моя натура. Самое ужасное, что часто после этого мне хочется сдохнуть.
Открыть холодильник, достать виски, налить в стопку. Поставить на стол и долго и пристально на него смотреть. Нет, сегодня я не пью. Вздохнув, закрываю окно. В комнате стало ощутимо прохладно. Беру стопку и выплескиваю её в раковину. Наливаю себе остатки кофе, и делаю небольшой глоток.
- Я не знаю, на сколько это затянется. Поэтому можешь меня не ждать. Возможно, я останусь ночевать у отца. - Удивительно, но кофе еще не остыл и обжигает горло. Зато по телу распространяется приятное тепло. Я сажусь на подоконник, прислоняясь затылком к стеклу, и закрываю глаза.

Он отказывается встретиться с отцом. Я молча качаю головой. Неужели он не понимает, что каким бы он ни был, это все равно его отец? Хотя, черт возьми, может он прав, и я действительно домашний мальчик, который не может без денег богатого папочки? Может действительно, он молодец, а я без отца ничего не стою? Просто ноль? Да, черт возьми, что за мысли? Гоню их прочь от себя.
Ты меня отпускаешь. Черт возьми, ты все прекрасно понимаешь, но тем не менее легко меня отпускаешь! И это - удар ниже пояса. Я сжимаю кулаки, и мысленно считаю до ста. Понимаю, что заслужил такое отношение к себе.
- Скажи, я ведь достал уже тебя своими похождениями, ведь так, Романски? Ну так держи меня рядом, ты ведь можешь. Ограничь меня, запри дома в конце концов, но сделай всё, для того, чтобы я остался с тобой. - Но я не произнесу этого. Потому что я не признаю свои слабости. Ты - моя слабость, но ни к чему кому-либо знать, насколько это запущенный случай. Ты должен понять это сам, а если нет...
Ты срываешься на крик, окончательно дав понять, что девушки, которых посылает мне отец, окончательно тебя достали, и ты прекрасно знаешь, что он делает и для чего. Мы оба это знаем, только я смирился, а ты нет. Пытаюсь поймать стул, который ты снес, когда вылетал из кухни и не успеваю. Он с грохотом падает на пол. Утро окончательно испорчено. Пожалуй эту фразу можно было произнести уже давно, но я подумал об этом именно сейчас. Хлопает дверь. Надеюсь, не входная. Если ты сейчас уйдешь - это будет катастрофа. Хотя, куда ты уйдешь в таком виде?
- Черт возьми, Романски! О чем ты! Это действительно деловая встреча. Что-то, касающееся бара. - Я не могу. Просто не могу сказать тебе правду. Даже понимая, что ты все знаешь, я продолжаю пытаться лгать тебе, потому что не хочу, чтобы ты нервничал. Смешно звучит, знаю, особенно учитывая, что наши перепалки - обычное дело не только для нас, но и для наших друзей, и даже для соседей. Поэтому я почти кричу, надеясь, что ты меня услышишь.
Твою мать, Ник... Почему ты так поступаешь... Ведь ты знал, что наши отношения изначально были обречены на это. Мой мнимый мир с отцом поддерживается лишь благодаря этому соглашению. Мне нужен ты, ему - наследник. Вот и все. Мне это не нравится, но приходится терпеть. Другого выхода нет. Это рыночные отношения. Это норма сейчас, понимаешь? Я покупаю у него свободу в настоящем, он обрекает меня на заточение в семье в будущем. А пока старательно ищет мне кандидатуры. Но ни одна из этих Барби не сравнится с тобой. Ни одна. Когда ты, наконец, это поймешь?..
Прекращаю мысленное нытье и направляюсь за тобой. Как я и думал, ты в спальне. Только дверь не открывается. Доминик в своем репертуаре. Сдерживаю себя, чтобы не выбить дверь, лишние проблемы с ремонтом сейчас ни к чему. Да и сдается мне, что с той стороны дверь подпирает твоё тело. Опускаюсь на пол, опираясь на дверь. Два чертовых параноика, которые не желают друг друга услышать. Это диагноз, Ник. Улавливаешь? Похоже нам обоим пора показаться психологу.
- Открой дверь. Романски, ты меня слышишь? Я хочу попасть внутрь. - Звонит телефон. Инстинктивно опускаю руку в карман, и понимаю, что он звонит у тебя, в комнате. Дурацкая привычка оставлять его где попало, но я никак не могу приучить себя всегда носить его с собой. Размышляю, кто может мне звонить так рано утром. В голову ничего не приходит. Телефон продолжает настойчиво наигрывать мелодию, но я даже рад, что он далеко. Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать.
В гостиной лежат мои блокнот и ручка. Возвращаюсь за ними, непонятно зачем. Просто хочется. Затем снова опускаюсь на пол, опираясь на дверь забаррикадированной тобой комнаты. Рука сама наскоро вырисовывает твой портрет. Набросок, не более, но отлично узнаваемый. Увлеченный каким-то порывом сминаю его, но порвать не решаюсь. Потом вздыхаю, и методично и аккуратно выпрямляю. Получается не ахти, но более менее цивилизованно. Недолго думая пытаюсь пропихнуть его тебе, под дверь. Руки почему-то дрожат. Ах да, я ведь нервничаю. С десятой попытки мне удается. Я даже не пытаюсь предугадать твою реакцию. Мне почти что все равно. Я устал. Блокнот с размаху летит в стенку. Ручка направляется туда же. Все хорошо, черт побери, все просто прекрасно.

Я умею лгать. Но только не тебе. Потому что ты все равно всегда все узнаешь. Рано или поздно. У тебя отличная интуиция. Вот и сейчас, ты усмехаешься и даешь мне понять, что попытка не засчитана. Что же, надеюсь, ты хотя бы оценил её. Дверь не открывается, и на мгновение мне кажется, что ты сейчас швырнешь этот никчемный листок бумаги мне в лицо. А заодно - вышвырнешь меня из квартиры. Соберешь все мои вещи и выставишь меня за порог. И я уйду. Потому что люблю тебя, и не хочу ограничивать твою свободу. А еще потому, что однажды я уже переступил через свою гордость, и делать это в очередной раз не собираюсь. В конце концов я могу прожить и без твоей ухмылки, без твоего постоянного присутствия. Ведь могу, правда?
Ты решил открыть дверь. Наверное, тебе надоел телефон, который нарушает тишину, царящую в помещении? Я сижу, уставившись в стену. Сижу до последнего, и только когда понимаю, что ты уже взялся за ручку, резко поднимаюсь на ноги, так же оставаясь спиной к двери, которая уже распахнута. Голова кружится. Судорожно нащупываю пальцами косяк. Не понимаю, что происходит. Последнее время  такое случается довольно часто. Не хочу идти к врачу. И тебе о происходящем не говорю.
- Романски, прекрати устраивать сцены ревности. Ревновать не к кому, абсолютно. Почему ты отказываешься это понять? - Называть тебя по фамилии. Исключительно. Это звучит резко, и забирает с собой то напряжение, которое тугим комком собирается внутри. Я ведь не могу поднять на тебя руку. Не могу себе это позволить. Это станет отправной точкой, толчком с того самого склона, на который вновь не подняться. Я не хочу делать тебе больно. По крайней мере физически. Ты показываешь некое понимание, но ведь мы оба понимаем, что я запросто могу и не вернуться до утра. Потому что бросать девушку в постели посреди ночи как минимум некрасиво. Ну вот, я уже внутренне согласился с тем, что очередная окажется в моей постели. Кто я после этого? Моральный урод. Прости меня за это, Ник. Ты ведь когда-то и сам был не лучше. Телефон, вроде затихший, снова начинает подавать признаки жизни. Кто это такой настырный? Наконец захожу в комнату, кидаю на тебя быстрый взгляд и с вызовом смотрю на экран. Ева. Тяжелый вздох. Только её сейчас не хватало.
- Слушаю. - Голос резкий, фразы хочется произносить быстро, отрывисто, желательно так, чтобы никто не понял, что происходит. Слушаю её мелодичный щебет, от которого начинает болеть голова, стучать в висках. Она настойчиво чего-то требует, но я не могу понять ни одного её слова. Просто киваю, хотя она и не видит этого. Почему звонит так рано? Зачем вообще звонит? Выбрала, конечно, самый "удобный" момент. Сквозь разрозненные фразы до меня, наконец, начинает доходить общий смысл. Она хочет встретиться. Непременно сегодня. Она очень соскучилась и у неё есть два пригласительных на выставку какого-то там известного фотографа, и почему-то мы не можем не пойти. Черт побери, я с ней просто переспал, почему ей обязательно строить из себя мою девушку? На выставку я могу сходить и без неё. Например, с Домиником. Мне меньше всего хочется сегодня видеть её большие зеленые глаза, удивленно приподнятые брови и вечно приоткрытый рот. Я не хочу в очередной раз тащить её в постель, хотя, похоже, сегодня это место и так занято. Я злюсь ещё больше.
- Нет. Я не могу. - Она удивленно переспрашивает. Ну неужели я неясно выражаюсь? У меня, кажется, отличная дикция. Надеюсь, Ник не понял, что звонит девушка. Мне бы очень не хотелось расстраивать его еще больше. Довольно и того, что уже было.
- Я ведь сказал предельно понятно. Нет! - Бросаю трубку. Выключаю телефон и опускаю в карман. Опускаюсь на кровать рядом с тобой. Не хочется никуда идти. Встреча должна состояться вечером, но мама хотела, чтобы перед этим я заглянул домой. Ей есть, что мне сказать. Поговорить с ней я не против. Я люблю ее. В отличие от отца, которого я лишь уважаю, я действительно отношусь к ней с огромной теплотой. Но, кажется, сегодня я опять напьюсь. После. Иначе я не смогу. Угрызения совести мучают меня с утроенной силой после встреч с девочками отца. Именно так я их называю. Его девочки. Все они безлики, я даже имена их запоминаю крайне редко, тех, что цепляют. Таких мало, но иногда бывает. Правда никто из них не заменит мне тебя. Ты мне веришь? Знаю, что нет.

Для себя замечаю, что, пожалуй, нужно тщательнее скрывать следы присутствия чужих девушек в моей жизни и постели. Да какой, к чертям, скрывать. Выслать их всех лесом, пусть ищут дорогу в какую-нибудь другую постель. Но все это остается в другой реальности. Там, где нет распущенных девочек, похабных мальчиков, наркотиков и рок-н-ролла. Потому что это решение дорого мне обойдется. Да и я уже привык к постоянно меняющимся образам. Это стало частью моей жизни. Жизни до тебя, а после и жизни с тобой. И лгать для меня - это уже хроническое. Есть курильщики со стажем, есть алкоголики, есть... Ну, не будем употреблять нецензурные слова. Так вот, я, кажется, отношусь к последним. Давай смотреть правде в глаза, Романски. Это дурная привычка.
- Если ты не заметил, я как раз блондин. - С вызовом смотрю на тебя. Лучше бы ты умел закрывать глаза на такие вещи. Насколько было бы проще жить. Нет, не мне. На себя мне глубоко плевать. Тебе было бы легче, Доминик. Намного легче. Ты нервничал бы гораздо реже. Был бы целее сам, в безопасности оказалась бы психика окружающих и домашняя утварь. Я знаю, что в первую очередь причину нужно искать в себе, но я ведь гребаный эгоист. Когда я думал о ком-то, кроме себя?
- Это не девушка. Это блядь. Прости, но никак больше я её назвать не могу. И она не стоит того, чтобы ты из-за неё переживал. - Накрываю твою руку своей. Это успокаивает. Ненамного, но становится действительно легче. На какое-то мгновение хочется все забыть. Поставить на replay и переиграть сегодняшнее утро. Проснуться на пол часа позже, ничего не видеть и не слышать, и не устраивать перепалку с тем, кто тебе дороже всех твоих окружающих вместе взятых. Но это ведь я. Иначе не могу. Жизнь становится слишком пресной. Любовь к скандалам, кажется, у меня в крови, и непонятно откуда она там взялась. Нет, сохранять молчание долго - не в твоих правилах. И ты снова бьешь прямо по больному. Спасибо, Доминик.
- Твою мать! Какие к черту свободные отношения?! Можно подумать, что ты не понимаешь, почему я закрыл их. Да, я не могу видеть тебя с кем-то еще кроме меня. Да, я очень редко говорю тебе об этом, но это ничего не меняет. И, черт возьми, ты прекрасно понимаешь, почему я так поступаю! - Отдергиваю руку от твоей, по привычке нервно закусываю нижнюю губу. Я устал. Невыносимо устал. От тебя. От себя. От окружающих. От всех.
Я помню все. Всё до малейших деталей. Как не вовремя вернулся однажды домой, не предупредил тебя. Хотел порадовать, идиот. Порадовал. Картина маслом. "Приплыли".  Ты помнишь этот день, Романски? Твое тело, раскинувшееся на кровати, прикрытые глаза, срывающиеся с губ стоны, и... Какой-то блондин в твоей постели. Я тогда испытал весь спектр эмоций, от удивления и восхищения твоим телом, хотя, казалось бы, пора привыкнуть, но ведь привычка убивает чувства, до ненависти и дикой боли, от которой хочется убежать, но не получается. Я тогда просто ушел в душ и долго стоял под струями воды, предоставляя вам возможность закончить и попрощаться. Мне необходимо было побыть одному. Я курил. Много курил. Ванная была похожа на пристанище ежика. Того, который в тумане. А потом ты вытащил меня оттуда. Абсолютно невменяемого, с пустыми глазами. Напоил чем-то алкогольным, уложил спать. А утром мы разбили совершенно новый сервиз. Весь. На мелкие осколки. И ещё что-то. И поставили на уши соседей, подумавших, что началась война. Кажется именно тогда мы и решили, что подобное не должно повториться.
- А если тебя это так напрягает, почему ты меня не держишь? Какого дьявола ты меня тогда так легко отпускаешь?! - Я не могу молчать. Кажется, сегодняшнему дню суждено стать днем искренности, а этим стенам - выслушать то, о чем мы молчали столько времени. Раздраженно стаскиваю с пальца кольцо, подарок отца, и швыряю на стол. Оно шумно скатывается на пол, но я не обращаю внимания. Я вообще сейчас ничего не слышу. В ушах гул, кисти рук самопроизвольно сжимаются в кулаки. Я встаю лицом к окну и вглядываюсь в небо. Оно серое, будто бы впитавшее в себя настроение сегодняшнего утра. И это забирает последнюю надежду.

Итак, по комнате начинают летать вещи. Первый всадник апокалипсиса прибыл, верно, Романски? На полу первые осколки. Снова звон. Поднимаю глаза, стискиваю зубы. Эта была моя любимая ваза. Что? Новая? Ну... Разве новое не может быть любимым? Матерюсь сквозь зубы. Я все еще босиком, а пол усыпан осколками фарфора. Твой телефон падает прямо мне под ноги. С абсолютно ледяным спокойствием поднимаю его и вкладываю в твою ладонь. Испытываю какое-то мазохистское удовольствие от происходящего. Странно, никогда не замечал за собой таких наклонностей.
-Никогда, ты слышал, Романски, никогда не осуждай моего отца. Может он в чем-то и не прав, но он стремится по своему защитить меня. И, черт побери, я на них не ведусь. Да! Я продал ему свое будущее ради того, чтобы в настоящем быть рядом с таким придурком как ты! - Температура накаляется, и вот я тоже уже перехожу на крик. Невозможно быть спокойным, когда рядом с тобой начинается извержение вулкана. Примерно так же я себя чувствую в данный момент. Ты подходишь ко мне и встаешь рядом, хватая меня за плечи, совсем как когда-то. Я морщусь, понимая, что возможно останутся синяки, но мне плевать. На меня обрушивается поток информации. Мой мозг отказывается её принять, поскольку её слишком много за сегодняшнее утро. Тем не менее я выслушиваю тебя, стискивая зубы. То, что ты говоришь, по идее должно приносить радость, но бьет больнее кнута. Я осознаю, каким  был мудаком, сколько глупостей я делаю, и... Ничего не могу изменить. Слишком живо, даже после прошедшего времени, то воспоминание. Оно невероятно красочное и до сих пор стоит у меня перед глазами. Нервно сглатываю. Ты, наконец, окончил свой монолог и отпускаешь меня. Я молчу. Мне нечего сказать тебе, Доминик. Сейчас я не способен связно выражать свои мысли и эмоции. Мне нужно хотя бы пару минут. Усвоить полученные знания и смириться с тем, какой я идиот. Не успел уйти в себя. У тебя ведь всегда куча идей. Я, кажется, уже говорил, что ты псих, Романски? Зачем было разбивать зеркало? Надеюсь ты не поранился. От досады на самого себя поднимаю с пола самый увесистый осколок и со всей дури запускаю его в противоположную стену, туда, где над кроватью висит работа какого-то известного фотографа. Висела. Я даже не помню, откуда она взялась. Осколки стекла разлетаются по комнате, часть из них устилает кровать. Теперь это опасный аттракцион, где можно проверить, насколько благосклонна к тебе фортуна. Этакая "Русская рулетка". Сама фотография остается невредимой, но я в порыве гнева запускаю вдогонку еще один осколок, который завершает начатое.
Я не ожидал от тебя таких слов, Ник. Вернее я понимал, я все понимал. Но услышать это... Неужели я настолько самовлюбленный идиот, что просто не обращал внимания на происходящее? Неужели мать права и я порой ничуть не лучше отца? Неужели... Список можно продолжать до бесконечности, однако совесть сдали в музей, разлучив с хозяином еще в глубоком детстве, поэтому таким рудиментом я не обладал.
- Взаимно, Доминик. Черт возьми, я не умею признаваться в любви. - Не дав мне договорить, ты закрываешь мой рот поцелуем. Совсем как когда-то, сплошное deja vu.  Я отвечаю на поцелуй. Слишком мне  этого хотелось. Пальцы привычно бегут вдоль твоего позвоночника, поднимаются обратно. Я прижимаю тебя к себе, желая успокоить, забывая о том, что я сам сейчас не в лучшем состоянии. В такие моменты ты загоняешь меня в тупик, Романски. Вспомнив об одном досадном обстоятельстве, отстраняюсь. Оставляю тебя одного и вылетаю из комнаты. В ванную. Судорожно ищу аптечку, а в ней - бинт и перекись. Возвращаюсь в комнату, усаживая тебя на стул, который менее всего пострадал от выяснения отношений. Разрываю зубами бинт, смачиваю его в перекиси. Твоя рана кровоточит, поэтому я аккуратно промываю её, и перебинтовываю ладонь. Морщусь сам, как будто это мне обрабатывают руку, и будто это я сейчас испытываю неприятные ощущения. Сажусь рядом на пол. Меня начинает отпускать. О полном спокойствии говорить еще очень рано, однако... Я достаю сигарету. Организм требует, и я не могу ему отказать. Простой, отлаженный алгоритм действий и вот мои легкие наполняются желанным веществом.

Еще пытаешься язвить. Но я же вижу, что тебе хорошо рядом со мной. Нутром чувствую, непонятным шестым чувством. Иначе бы ты не оставался рядом. Не терпел бы бесконечные скандалы, истерики, эти стрессы для организма. Равно как и я тебя, впрочем. Осматриваю комнату и в который раз прихожу к мысли, что стены необходимо сделать мягкими, с закругленными углами, на окна поставить решетки и исключить все предметы, способные причинить нам вред. Ник, ты хочешь превратить нашу квартиру в отделение психиатрической больницы? Лично я - нет. Ты просишь меня подняться с пола. Мне же плевать на осколки. Я к ним привык, они уже привычная часть окружающей меня обстановки. Удивительно, что ты еще обращаешь на них внимание. Не переживай, Ник, парой царапин больше, парой меньше. Не страшно. Ты предлагаешь купить новую вазу. Я докуриваю, выкидываю то, что осталось от сигареты, в окно, и опускаюсь на прежнее место. Ты сидишь рядом и мне от этого хорошо. Я киваю и улыбаюсь.
- Купим вместе, Романски. Вместе. - Ладонями разгребаю осколки вокруг тебя, иначе ты можешь пораниться, а тебе хватит, пожалуй, и одной забинтованной руки. Что бы ты ни говорил. Я не желаю этого слышать. Если я не буду о тебе заботиться, то здесь остается два выхода: либо я сойду с ума, либо ты в конце концов сдохнешь. Звучит грубо, но так и есть. Я обнимаю тебя за плечи, зарываюсь носом в волосы, и хочется забыть обо всем. Но, похоже это нереально.
- Я счастлив, что ты понимаешь меня, Ник. Правда. - Тяжело вздыхаю. Чувствуется, что эти слова дались тебе с трудом.  И за это я благодарен тебе вдвойне. Целую в макушку. Вспоминаю про выключенный телефон. Привожу аппарат в рабочее состояние. Через несколько минут оператор услужливо предоставляет мне список людей, которые не смогли до меня дозвониться. Конечно же, среди них есть и отец. Понимаю, что тянуть некуда, поскольку нужно заехать еще и домой, поэтому поднимаюсь с пола и направляюсь в душ. Времени прохлаждаться нет, но я позволяю себе постоять под струями подольше, дать воде смыть с себя весь тот негатив, который мы выплеснули друг на друга.
Выхожу из ванной, варю свежий кофе. Непременно с корицей. Это моя маленькая слабость. Достаю из холодильника плитку горького шоколада. Завтракаю. Нужно собираться. Снова звонит отец. Беру трубку, еле слышно чертыхаясь.
- Слушаю. Телефон был разряжен. Я только проснулся. - Усмехаюсь. Отец негодует. Пытается снова читать мне проповеди о том, каким должен быть настоящий мужчина, о том, что ты плохо на меня влияешь, и о том, что такими темпами я никогда не добьюсь успеха в бизнесе. Думаю, что мне это и не нужно. По крайней мере сейчас. Да, я прекрасно понимаю, что я единственный наследник компании, но сейчас мне хочется жить настоящим, не думать о том, что будет через -дцать лет.
- Успокойся, отец. Скоро буду. Передавай маме, что я люблю её. - Отец очень ценит пунктуальность. Я же сегодня просто забыл о том, что существует такое понятие, как время. Достаю из шкафа джинсы, белую майку, пиджак. натягиваю Выглядит неплохо. Привожу в порядок хаос, расположенный на голове, челку стараюсь сделать максимально незаметной. Пусть она не настолько длинная, как твоя, но в глаза бросается. Вытаскиваю кольцо из губы. Не хватало еще затеять скандал с отцом из-за такого пустяка. Вроде вполне неплохо. Отыскиваю на полу кольцо, выброшенное в порыве гнева, надеваю его. Всё. Хватаю сумку и выхожу в гостиную, затем в коридор. Ищу туфли. Да, иногда я чувствую себя женщиной. У меня их целая коллекция. И девушек, и обуви. От второй, в отличие от первых - абсолютно никакого вреда. Долго думаю, в итоге, давясь от смеха, надеваю первые попавшиеся черные кеды. Я ведь, в конце-то концов, не на собеседование иду, верно? Решаю ехать на такси, поскольку не знаю, в каком состоянии я сегодня вернусь, да и вернусь ли вообще. Тихо выхожу из квартиры, пока ты чем-то занят, чтобы не прощаться, и, оказавшись на улице, уже из машины, пишу тебе смс.
Я люблю тебя, Доминик. Не наделай глупостей пока меня нет, пожалуйста. - Отправляю и улыбаюсь. Все должно пройти хорошо. Я ведь вполне благоразумен. Надеюсь на это.